— Понятно. Я именно так и подумал, — ответил я и понял, что отныне мне придется следить за своими словами.
А еще я подумал о том, что федеральные правоохранительные органы и разведывательные агентства — это нечто среднее между гестапо и бойскаутами, этакий железный кулак в бархатной перчатке. «Нам не нужны лишние слухи» означало: «Заткнись». Конечно, у меня не было желания получить год тюрьмы — а то и более — за разглашение служебной тайны, поэтому я заявил с неподдельной искренностью:
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы этот парень предстал перед судом. Только не выводите меня из дела.
Коллеги ничего не ответили, хотя могли бы напомнить, что совсем недавно я изъявлял желание покинуть их подразделение.
Тед Нэш, этот супершпион, назвал Симпсону адрес в квартале от Федерал-Плаза. Господи, но ведь Симпсон полицейский, и если он не круглый идиот, то наверняка понял, что мы направляемся именно на Федерал-Плаза, 26. И действительно, Симпсон спросил:
— Хотите пройти пешком до Федерал-Плаза?
Я рассмеялся.
— Останови там, где я сказал, — буркнул Нэш.
Симпсон притормозил на Чемберс-стрит, мы вышли из машины и поблагодарили его, а полицейский напомнил мне:
— Я повредил бампер патрульной машины.
— Пошли счет федералам, — посоветовал я. — У них полно денег.
Мы двинулись в направлении Бродвея. Уже смеркалось, но в этом районе всегда темно из-за небоскребов. Здесь нет жилых домов и магазинов, только правительственные здания, поэтому в субботу улицы здесь были практически пустынны.
— У меня такое впечатление, — обратился я к Нэшу, — что вы все, возможно, знали о том, что сегодня у нас может возникнуть проблема.
Помолчав немного, он ответил:
— Сегодня пятнадцатое апреля.
— Совершенно верно. Но я заполнил налоговую декларацию вчера. Так что я чист.
— Мусульманские экстремисты придают большое значение годовщинам всяких дат. И таких дат в календаре много.
— Вот как? И чем знаменита сегодняшняя дата?
— Сегодня годовщина бомбардировки Ливии в тысяча девятьсот восемьдесят шестом году.
— Он не шутит? — спросил я у Кейт. — Ты тоже знала об этом?
— Да, но, честно говоря, не придала этому большого значения.
— Раньше не случалось никаких неприятностей, — добавил Нэш, — но каждый год в этот день Муамар Каддафи произносит антиамериканскую речь. И сегодня утром он сделал это.
Переваривая полученную информацию, я пытался определить для себя: действовал бы я иначе, если бы заранее знал об этом?
— А вы забыли мне об этом сказать? — поинтересовался я у коллег.
— Я не посчитал это важным, — ответил Нэш. — То есть не посчитал, что это будет важно для тебя.
— Понятно. — На самом деле слова Нэша означали: «Да пошел ты к черту», — но я решил выяснить все до конца. — А как Халил узнал, что его повезут сегодня?
— Этого мы точно не знаем. Но наше посольство в Париже не может держать у себя такого человека более двадцати четырех часов. И вот об этом, похоже, Халил был осведомлен. А если бы все-таки продержали его дольше, то это мало что изменило бы, если не считать пропущенной символической даты.
— Да, но вы сыграли по его правилам и отправили Халила пятнадцатого апреля.
— Совершенно верно. Мы намеревались арестовать его здесь как раз пятнадцатого.
— Было бы разумнее пропустить эту дату.
— Мы приняли чрезвычайные меры безопасности в Париже, в аэропорту и в самолете. На борту находились еще два федеральных маршала.
— Отлично. Значит, не могло произойти никаких неприятностей.
Нэш проигнорировал мой сарказм.
— Есть еврейская поговорка, которая в ходу и у арабов. «Человек предполагает, а Бог располагает».
— Хорошая поговорка.
Мы подошли к двадцативосьмиэтажному небоскребу, расположенному по адресу: Федерал-Плаза, 26. Нэш предупредил меня:
— Говорить будем мы с Кейт. Ты открывай рот только в том случае, если тебя спросят.
— А могу я опровергать ваши слова?
— У тебя не будет на это причин. Здесь говорят только правду.
Я скептически отнесся к утопическим словам Нэша, и мы втроем вошли в здание «Министерства правды и правосудия».
Дата 15 апреля стала теперь неприятной для меня по двум причинам.
Воздушный налет не только уменьшит возможности полковника Каддафи в плане экспорта террора, но и заставит его изменить свое преступное поведение.
Президент Рональд Рейган
Настало время для конфронтации — для войны.
Полковник Муамар Каддафи
Лейтенант Чип Уиггинз, офицер управления системами огня, ВВС США, сидел молча без движения в правом кресле кабины штурмовика «F-111F», имевшего позывной «Карма-57». Экономя топливо, штурмовик летел на скорости триста пятьдесят узлов. Уиггинз бросил взгляд на пилота, лейтенанта Билла Сатеруэйта, сидевшего слева.
С того момента, как около двух часов назад они взлетели с территории базы ВВС Великобритании Лейкенхит, оба произнесли всего по нескольку слов. Уиггинз знал, что Сатеруэйт вообще молчун по натуре и не любит бесполезную болтовню. Но лейтенанту хотелось услышать человеческий голос — любой голос, — поэтому он сообщил:
— Мы на траверзе Португалии.
— Знаю, — приветливо буркнул Сатеруэйт.
— Понял.
В их голосах слышалось легкое металлическое звучание, поскольку они общались между собой по внутренней связи. Уиггинз глубоко вздохнул, даже скорее зевнул, под полетным шлемом. Усиленный поток кислорода вызвал секундную вибрацию в наушниках. Уиггинзу это понравилось, и он повторил фокус.